Конде в кругу семьи. Деволюционная война. Заточение Клер-Клеманс. Переправа через Рейн.
читать дальше- Тут надо сказать, что оставшимся годам жизни К. посвящено меньше четверти книги, и то в основном о Голландской войне. Частная и придворная жизнь К. Годли интересует очень мало.
- Старшая М-ль пишет, что К. «занял свое место при дворе так, будто никогда его не покидал», но это, конечно, преувеличение. К. понимал, что пока для него будет лучше появляться при дворе как можно реже.
- Он вежливо отказался от присутствия на свадебных торжествах короля, где его заменил Конти, и уехал в Париж.
- И по пути, и в самом городе народ его радостно приветствовал - парижане все ему простили. Шантильи был разорен и необитаем, и у К. пока что не было денег на его восстановление, поэтому он поселился в Сен-Море.
- Туда к нему потянулось такое количество посетителей, что это даже несколько встревожило Мазарини. «Франция приняла его лучше, чем двор», - пишет Годли. Особенно много к нему явилось его бывших офицеров, и дружба легко возобновилась.
- Как и с Тюренном, который оставил отчет о своем визите к К. кардиналу. Пишет, что людей было очень много, что К. принял его крайне любезно, а потом отошел с ним в уголок, и они обсудили «все на свете, даже те самые письма». Ралость встречи была взаимной, и Тюренн нашел, что К. совсем не изменился. (Наверное, характер, а внешне он очень истрепался, это все замечали.)
- Годли комментирует это так: Тюренн не потребовал извинений, т.к. знал, что гнев К. был направлен не на него лично, а на обстоятельства. А К. знал, что он это поймет, и его природная бурбонская уверенность в себе позволяла ему чувствовать себя более свободно, чем Тюренн.
- Итак, с бывшими врагами К. помирился, зато поссорился кое с кем из бывших друзей. Салиньи всегда завидовал фавору Бутвиля и Гито, а во Франции он сразу же порвал с К. и занял пост на службе у короля. У К. в дальнейшем не было худшего врага, чем он.
- Салиньи порвал с К. формально и резко, а К. отомстил ему весьма практично. Когда пришла еще часть испанских денег, К. сказал, что раз Салиньи ему больше не служит, то ни копейки из них не получит. Салиньи стал публично жаловаться, что К. его обманул, а король его за это никак не наказал, что было унизительно для К.
- Зато тех, кто был ему верен, К. вознаградил от души. Он приложил немало усилий (как пишет Годли, «достойных лучшего применения»), чтобы женить Бутвиля на богатой и некрасивой Бонне-Терезе де Клермон-Люксембург. Ему пришлось и подкупать, и запугивать ее родню, чтобы выбить из них лучшие условия для брачного контракта. (Годли очень не нравится неромантичность этого предприятия.)
- В итоге все остались довольны, особенно жених, который стал герцогом Люксембургским и почувствовал себя обязанным К. по гроб жизни.
- При дворе многое изменилось. Рец уже ничего не значил. Лонгвильша и Анна Гонзага обратились к религии. Гастоша умирал в Блуа, всеми забытый.
- К. почувствовал: если он не хочет закончить, как Гастоша, ему нужно выбираться из Сен-Мора. Ему не было и сорока, он хотел вернуться к публичной жизни, но для этого ему нужно было помириться с кардиналом. Или же уехать в отдаленное поместье и охотиться там на оленей, что казалось ему «самым жалким занятием».
- Во время торжественного въезда короля с молодой женой в Париж (3 сентября 1660) К. принял участие в процессии не только с сыном, но даже с Клер-Клеманс, которая ехала рядом с королевой (как раз для нее компания).
- Лонгвильша просила его, чтобы он позволил ее сыновьям, 14 и 18 лет, наблюдать за процессией из толпы, инкогнито (непонятно, почему нельзя было официально). Неизвестно, разрешил он или нет, но важен сам факт, что она его спрашивала.
- В сентябре 1660 умерла 4-летняя дочь К. В числе положенных по этикету соболезнований было искреннее письмо от Меркера, который недавно потерял сына (жаль, а то был бы у нас третий Вандом, наверняка такой же доставляющий, как первые два).
- Но у К.-то сын остался, причем обожаемый. Его учеба, карьера, женитьба занимали теперь все мысли К. Причем он так много хвастался его достижениями в колледже, что при дворе ожидали увидеть юного гения, однако Энгиен их слегка разочаровал.
- Он был, без сомнения, неглуп и во многом похож на отца, но в свои 16 далеко не так поражал окружающих, как его отец в этом возрасте. Болезнь его еще не проявилась, и казалось, что единственное, что он унаследовал от матери, - это малый рост. У него не было никаких способностей к военному делу, за исключением личной храбрости. При этом он обладал художественным вкусом, остроумием и умением держать себя в обществе. Таков был сын, которого К., по общему мнению, «любил до безумия».
- Энгиен однозначно гордился своим отцом и был к нему привязан, в меру своей холодной натуры. Вместе они образовали крепкий альянс, наступательный и оборонительный, и всегда поддерживали друг друга.
- Кардинал меж тем умирал. Членам королевской семьи он завещал в основном драгоценности, и К. достался большой алмаз. Король много рыдал, но он вообще любил поплакать, а королева-мать была куда меньше расстроена.
- После его смерти Людовик сформировал малый совет из Летелье (затем Лувуа), де Лионна и Фуке (затем Кольбер). Принцы крови входили только в большой совет, который особо ничего не решал. И так было все его царствование.
- Таким образом король как бы создавал барьер вокруг своего трона для любой возможной «партии принцев». И в первую очередь это делалось для того, чтобы отстранить от любой реальной власти именно К.
- Зато теперь он мог появляться при дворе без того, чтобы давать право первенства ненавистному кардиналу. К. стал чаще бывать как на государственных церемониях, так и на более неформальных собраниях в Сен-Жермене и Фонтенбло.
- Придворные с восхищением смотрели, как королевская семья собиралась за столом под открытым небом или на борту барки, и К. выполнял свои обязанности, прислуживая королю за столом «с таким огромным почтением и в то же время с заметной гордостью, что, вспоминая последние события, невозможно было смотреть на это и не благодарить Господа». А тарелки для короля К. передавал Бофор.
- Но короля чаще окружали молодые придворные. Годли дает эскиз двора: королева скучная, Генриетта блистательная, о Месье ни полслова, и т.д. К., естественно, с молодыми не тусовался, хотя принял участие в конной карусели 1662 года, где был предводителем «турок» и выглядел круче всех. Но это было, считай, государственное дело, а не развлечение, и отказаться он не мог.
- Кроме того, что он был 40-летний отец семейства, у него еще в Брюсселе открылась подагра, да и в целом здоровье не позволяло много развлекаться. По письмам создается впечатление, что он поначалу этой подагры немного стеснялся, может, потому, что в юности они с сестрой много смеялись над старыми подагриками.
- Лихорадка его тоже никуда не делась, и выглядел он соответственно, но оставался такой же язвой. Когда королева рожала второго ребенка, она чуть не умерла. Как обычно, при родах присутствовала знать. Ее духовник театрально изображал страшное горе, и тут явилась веселая Генриетта, разряженная, как на бал. Этот контраст насмешил К., а вслед за ним стали ржать остальные (только королеве, наверное, было не смешно).
- Король вел себя с ним очень умело: с внешним уважением, которое не позволяло К. покинуть двор, но постоянно напоминая о прошлом.
- В 1661 году К. было позволено выдвинуть кандидатуру для ордена Св. Духа, и угадайте, кто это был. Конечно же Гито! (Годли не пишет, но из Вики можно узнать о дальнейшей судьбе Гито: К. его тоже выгодно женил, причем аж два раза, и он получил титул маркиза, земли и замок, кучу денег, должность в штате К., а еще и губернаторство от дяди. По мемуарам Гурвиля видно, что Гито продолжал заниматься делами К. примерно до 1670 г.) Но в основном люди чувствовали, что К. не может ни составить протекцию, ни покарать врагов.
- Король продолжал покровительствовать Салиньи, от чего, как пишет Бюсси, К. «страдал каждый день».
- Эти и другие мелкие унижения заставили К. задуматься, а не избраться ли королем Польши, или сына туда продвинуть. Мария Гонзага по-прежнему оставалась его доброй подругой и горела желанием ему в этом помочь еще с 1659 года.
- Тогда он не согласился, и она предложила такой вариант: Энгиен женится на ее племяннице, дочери Анны Гонзага, и вдвоем они становятся ее соправителями.
- Этот вариант всем понравился больше, и король дал свою санкцию, имя Энгиена открыто называли среди кандидатов.
- Но в Польше началась борьба фракций, и Мария пришла к выводу, что К. будет лучшей кандидатурой. А он в этот момент отчаялся вернуть свое влияние во Франции и потому согласился, но с условиями 1) он никогда и ни в чем не будет соперником сыну; 2) он примет польскую корону только в крайнем случае, если уж точно не вернет себе все привилегии первого принца крови.
- Дело так ничем и не кончилось, но привело к тому, что Энгиен женился на Анне Баварской, дочери Гонзага.
- Другие невесты тоже рассматривались, например м-ль д'Алансон, младшая дочь Гастоши, причем ее семья была за. Но Анна Баварская казалась более удачным вариантом не только из-за Польши: из-за возраста, связи с домом Гонзага, наследства и проч.
- Энгиен был вполне за, хотя никогда не был влюблен и не сделал свою жену счастливой, даже пока мог. Но он с готовностью играл свою роль.
- В декабре 1663 состоялась свадебная церемония в приватной часовне Лувра, в присутствии короля. На невесте были тетушкины украшения, вызвавшие всеобщую зависть и восторг. К. расписал эту свадьбу Марии в ярких красках, уж он-то точно был счастлив.
- И в дальнейшем он относился всерьез к своим обязанностям свекра, участвуя в жизни пары даже больше, чем это было принято в то время, когда глава семьи распоряжался всеми ее членами (король такой же был).
- Энгиены жили либо в Отеле Конде, либо в Шантильи, который уже восстановили, К. самозабвенно играл свою роль патриарха. Раз в 2-3 недели он слал Марии отчеты обо всех домашних новостях и о том, как чувствует себя ее племянница, которую он называл «моя дочь».
- Выбор ее окружения и духовника, ее платья, ее здоровье, ее внешний вид - все это подробно обсуждалось с Марией.
- К. очень хвалил свою «дочь» за послушание, и, как пишет Годли, не очень-то удивляет то, что 16-летняя девушка беспрекословно подчинялась такому свекру. Но в любом случае он был добр с ней, добрее, чем муж.
- Смешные цитаты: «Поведение моей дочери - лучшее в мире». «Она с почтением и послушанием приняла ваше (Марии) указание раньше ложиться спать».
- В той же покорности ей придется провести всю свою жизнь: на смену отеческой заботе К. придет тирания ее мужа. Она не унаследовала от матери и тетки черты характера, которые помогли бы ей занять независимую позицию в Шантильи.
- Но настоящее безумие К. началось, когда она забеременела первым ребенком. К., который в 22 года больше интересовался осадой Тионвиля, чем рождением сына, в 44 показал себя восторженным дедушкой.
- Сперва К. очень переживал, что придворные обязанности скажутся на здоровье невестки, и всячески старался оградить ее от этого (не без шпилек в адрес Мадам, которая танцевала до выкидышей).
- Из-за этих же обязанностей он сам оказался в Сен-Жермене, когда пришел долгожданный день, но бросил все и помчался в Париж. 1 февраля 1666 года Анна родила дочь - и К. совершенно не расстроился из-за того, что это не сын. (Это была Мария-Тереза де Бурбон, которая в 1688 году вышла замуж за Франсуа-Луи де Конти.)
- И дальше Марии полетели отчеты об этом «самом красивом на свете ребенке», в духе «у моей внучки без проблем прорезался зубик» и т.д.
- В этих же письмах - суждения о международных событиях и последних новостях и скандалах. Много в письмах придворных сплетен (знаем, читали) и таких историй, как о герцогине Буйонской, племяннице Мазарини. На придворной церемонии она не уступила первенство принцессе Баденской, силой заняла ее место и не сходила с него, сколько ее ни уговаривали. К. нашел это ужасно смешным. Увы, в 1667 году Мария умерла, и этот прекрасный источник сведений иссяк.
- В ноября 1667 года у К. наконец родился и внук - герцог де Бурбон. К. едва не сошел с ума от радости, несмотря на продолжительный траур по королеве-матери, Марии Гонзага и принцу Конти.
- Когда королева-мать уже умирала и принимала последнее причастие, а потом давала последние советы сыновьям, К. стоял возле балюстрады, ограждающей кровать. И вдруг он наклонился к мадам де Моттвиль и прошептал в восхищении: «Я никогда не видел ничего более прекрасного. Эта женщина достойна того, чтобы чтить ее вечно». Прошлое было забыто.
- Лонгвильша все пыталась его склонить к религии. Он реагировал на это спокойно, но не без шуток. Как-то раз она позвала его послушать проповедь. Но служба перед ней была долгой, и она уснула прямо во время церемонии. Когда священник вышел наконец к пюпитру, К., который сидел позади сестры, громко прошептал ей в ухо: «Проснитесь, мадам! Враги!» И она дернулась так резко, что все поняли, что она спала.
- Однако ж потихоньку она склоняла его на свою сторону. К. говорил: «Я ничего не знаю о благочестии, но знаю, что моя сестра не дура».
- К. всегда поддерживал отношения с иезуитами и выбрал одного из них в духовники Марии Гонзага по ее просьбе. Иезуитам же в обучение он отдал внука.
- Годли считает, что из-за польских устремлений К. король в 1664 году отправил воевать с турками не его, а Салиньи, хотя австрийцы просили именно К. (На этом эпизоде она почти не останавливается, да и вообще многое пропускает, например, то, как К. воспротивился свадьбе Старшей М-ль с Лозеном.)
- После смерти Марии польская корона была почти в его руках, но он отверг ее из-за пока еще туманной перспективы участия в Деволюционной войне.
- Весной 1667 года Людовик во главе своих войск выступил в Нидерланды. А К. страдал в Шантильи от подагры и лихорадки одновременно и вряд ли бы смог принять участие в этой кампании. Энгиен зато поехал туда волонтером. Король обращался с ним так милостиво, что об этом широко пошли слухи, и стали думать, что эта милость распространится и на К.
- В июле король на три дня вернулся в Компьен, где имел приватную беседу с К., после которой К., похоже, и перестал думать о польской короне. Через три месяца стало известно, что К. получил приказ возглавить армию во Франш-Конте.
- И К. послал формальный отказ от польской короны. Т.е. можно сделать вывод, что король захотел оставить К. во Франции и для этого дал ему командование. Это подтверждается и горячими поздравлениями друзей К., особенно Грамона, Ла Ферте и Пюисегюра.
- К. был счастлив - не только он теперь служил королю, но и его сын, и Бутвиль, тоже впервые, как его генерал-лейтенант.
- Будучи губернатором Бургундии, К. кое-что знал о местности во Франш-Конте, о крепостях и жителях. Он знал, что внезапное вторжение застанет их неподготовленными, а потому решил начать кампанию в середине зимы.
- Успех был почти магическим: французские войска не встретили вообще никакого сопротивления.
- Первые месяцы зимы К. провел в Бургундии, якобы занимаясь делами провинции (а на самом деле готовясь к войне). Одновременно он вел переговоры о нейтралитете Франш-Конте.
- 2 февраля эти переговоры были внезапно прерваны, и началось вторжение. Разделенная на три части армия брала города один за другим, пока Люксембург и К. не встретились возле Доля, довольно мощной крепости, 10 февраля. Сюда же прибыл и король.
- Годли опять издевается: Доль сдался еще до того, как Людовик успел принять красивую позу, в которых его обычно рисуют на картинах, на которых он берет города.
- В итоге Франш-Конте стал французской провинцией, а К. - ее губернатором. Вся война заняла три недели.
- И хотя с военной точки зрения это был фарс, но милость короля была бесценна. Тем более что вскоре заключили мир, по условиям которого Франш-Конте возвращался Испании. Так что больше никакой войны, и нового губернаторства тоже.
- Люксембург писал К.: «этот чертов мир», но К. принял ситуацию совершенно спокойно, в основном потому, что его допустили в малый совет. Теперь он знал, что когда начнется новая война, король без него не обойдется.
____________________________
- Четыре года прошло, прежде чем началась эта новая война. Они пролетели почти без событий (то есть Годли не хочет о них рассказывать), пока не случилось нападение на Клер-Клеманс.
- После возвращения из изгнания жизнь Клер-Клеманс была окружена некой тайной, о сути которой в доме знали немногие. Внешний мир едва заметил, что после свадьбы сына она стала появляться на людях еще меньше, чем раньше.
- До этого времени, как бы ни относился к ней муж, она вела социальную жизнь, соответствующую ее рангу. Ей наносили положенные визиты, и всем она казалась нормальной. Но после свадьбы Энгиена она оказалась в полном одиночестве. Все думали, что она уступила место невестке, но переписка К. бросает на это зловещий свет.
- «Сообщите о моей жене, продолжаются ли у нее припадки буйства» (1664). «Г. Перро утверждает, что она разговаривала с ним спокойно, но я сомневаюсь в этом, т.к. слышал от других, что она далека от спокойствия».
- Насилие в любой форме так несвойственно натуре Клер-Клеманс, что в эти слова трудно поверить, если не вспомнить, что ее мать почти всю жизнь была безумна.
- Первые признаки загадочной болезни обнаруживаются еще в 1653 году, когда К. пишет Пьеру Лене в Бордо: «Не нужно от меня ничего скрывать».
- По всей видимости, это были приступы с периодами полного выздоровления, но в письмах за 1664 год ее симптомы упоминаются как нечто уже хорошо знакомое.
- В 1664 году К. велит любой ценой узнать, что случилось с Дювалем, бывшим слугой Клер-Клеманс, и выяснить, виделась ли его жена с ним в Сен-Море.
- В ночь на 13 января 1671 года весь Париж облетел слух, что принцессу Конде пытались убить в ее доме, что она тяжело ранена. Убийц было двое: этот Дюваль, бывший слуга, и нынешний паж по фамилии Бюсси-Рабутен, родственник писателя.
- К. примчался из Шантильи и нашел весь дом в смятении и ужасе. Оказалось, что в комнате Клер-Клеманс, в ее присутствии, Дюваль и Бюсси-Рабутен затеяли ссору и затем достали мечи. Она бросилась между ними и получила небольшую рану. На ее крики сбежался весь дом, и кто-то узнал убегающих Дюваля и Бюсси.
- Вскоре выяснилось также, что один из них тайно получал от Клер-Клеманс некие суммы денег. Остальное непонятно: то ли Дюваль грубо требовал денег, а паж на него за это напал, то ли наоборот. Говорили также, что кто-то из них или оба были ее любовниками и рану она получила, пытаясь защитить того, кто ей больше нравился.
- Бюсси-старший в письме мадам Севинье излагал как раз эту версию, и единственное, что его беспокоило, это тот факт, что соперник его кузена был сомнительного происхождения.
- Ничто в предыдущей жизни Клер-Клеманс не может подтвердить такое подозрение, пишет Годли. (Как будто мы много знаем о ее предыдущей жизни.) Но, возможно, она уже не отвечала за свои действия.
- Но можно догадаться, с каким удовольствием смаковали эту сплетню. Ярость К. и жестокое наказание, которого он потребовал для виновных, только подлили масла в огонь.
- Что он знал или во что верил, неизвестно, но с этого момента безразличие к жене превратилось в холодный гнев. Ему навязали ее насильно, а теперь она навлекла позор и насмешки на его дом, вместе с проклятием безумия.
- Он решил, во-первых, убрать жену подальше от внимания общества, а во-вторых, скрыть факт ее безумия. А на общественное мнение ему было наплевать, хотя на него посыпались обвинения в несправедливости и жестокости.
- Бюсси-младший удачно сбежал, а Дюваля поймали. Если бы сумели доказать, что это он ранил принцессу, его бы казнили, но поскольку Клер-Клеманс отказалась давать показания, его приговорили к галерам.
- Одновременно К. взял у короля официальное разрешение на лишение Клер-Клеманс свободы (не в тюрьме, конечно).
- После того как К. появился на первых слушаниях в Париже, он больше никогда не видел свою жену. 15 января Энгиен с капитаном гвардейцев и приходским священником Шантильи посетил ее, и она подписала бумагу, по которой вся ее собственность переходила сыну. Ей оставались драгоценности и мебель.
- Через месяц ее привезли в Шатору, удаленный замок в Берри. Здесь, до самой смерти через 23 года, она жила как заключенная. Ее навещали немногочисленные доверенные лица по особому разрешению К.
- Нет оснований утверждать, что с ней там плохо обращались. Слуг было столько же, сколько и в Париже, на ее содержание выделялись крупные суммы. Ей разрешалось гулять в окрестностях замка, но ее никогда не оставляли одну.
- Неизвестно, посещал ли ее хоть раз кто-то из членов семьи. Однажды в Париже пошли слухи, что с ней плохо обращаются, и Лонгвильша прислала аббата Сен-Жермена их проверить. И тот все слухи опроверг.
- Общественное мнение осуждало Энгиена даже больше, чем К., хотя тот был лишь инструментом отца.
- Жену-то К. убрал, но ее наследственность осталась: он успел увидеть первые признаки болезни сына, а его внуки отличались таким же карликовым ростом, как и Клер-Клеманс.
- Вся эта история совершенно не поколебала позицию К. при дворе. Через 4 месяца после отъезда Клер-Клеманс в Шатору король изволил явиться в гости в Шантильи. Празднества организовывал Энгиен, который был в этом просто гений (а не Ватель, который отвечал только за кухню). Дом Конде вообще был известен особым умением устраивать подобные мероприятия, но Энгиен поднял планку еще выше.
- Визит длился 36 часов (24-26 апреля 1671) и обошелся в неслыханные деньги. (Не буду пересказывать подробности, это все хорошо известно.)
- Вателя начало трясти на второй день, когда на двух столах из 25 не хватило жаркого. К. его успокаивал, что никто этого не заметил и все было прекрасно. Ну а на следующий день случилась история с рыбой и самоубийством.
- Наверняка еще ни один человек, оказывавший гостеприимство королю, не оказывался в таком затруднительном положении. К счастью, Энгиен, хоть и искренне оплакивал Вателя, все разрулил, да так хорошо, что отсутствия повара никто и не заметил.
- То, что К., который совсем недавно был в долгах как в шелках, сумел устроить такой праздник, - целиком заслуга Гурвиля. Лене к тому времени совсем состарился и отошел от дел. Гурвиль стал его достойным наследником.
- Когда он занялся финансами К. в 1669 году, его дела были едва ли не в большем беспорядке, чем по возвращении из Брюсселя. Кредиторы переполняли его приемную, а он из-за подагры иногда еле ходил, с поддержкой двух человек, и пока он ковылял, кредиторы наскакивали на него со всех сторон.
- Первым делом Гурвиль поехал в Мадрид и вырвал у испанцев 30 тыс. пистолей, которые они все еще были должны К. Затем он рассмотрел каждую из долговых претензий и многие из них опротестовал, с остальными так или иначе рассчитался. И приемная К. опустела.
- К. передал ему все дела, с одним лишь указанием - чтобы ежегодно определенная сумма выделялась на обустройство в Шантильи. Дело в том, что у Энгиена был и талант, и страсть к ландшафтному дизайну, и денег на это он спускал немало.
- В марте 1672 началась Голландская война. Когда прибыл очередной посланник из Голландии с тщетной попыткой договориться, король, дабы продемонстрировать ему свои враждебные намерения, принял его в компании К. и Тюренна, а так же маршалов Креки и Люксембурга.
- Гурвиль перед тем ездил в Гаагу и видел там принца Оранского, который тогда еще был совсем зеленый, но Гурвиль заметил, что в государственном управлении «он смыслит очень много для его возраста». (Поэтому мне не нравится его образ в фильме «Рюйтер». Это какой-то другой человек, а не принц Оранский.)
- Годли дает его краткую характеристику: он был плохой стратег, но в своей целеустремленности не знал ни страха, ни угрызений совести, ни соблазнов.
- Военные ресурсы Голландии были несравнимы с французскими, если не считать флота и Рюйтера. Но на земле это было 25 тыс. против 120.
- Эти огромные французские силы были разделены на две части: 1) король, Тюренн и 80 тыс. - «армия Франции» 2) К. и 40 тыс. - «армия Арденн».
- Оба дивизиона двигались по разным берегам Мааса, захватывая города по пути, а затем встретились в Визе 18 мая.
- К., помня о стратегической важности Маастрихта, советовал королю не продвигаться дальше, пока город не будет взят. Но король его не послушал, причем при поддержке Тюренна, который считал, что нельзя давать голландцам время опомниться. Поэтому Маастрихт не стали осаждать, и вся армия двинулась к Рейну. Король с Тюренном - по левому берегу, К. - по правому, опять захватывая все города на своем пути.
- 1 июня К. подошел к Везелю и потребовал сдачи. Гарнизон, конечно, не смог бы долго защищаться, но губернатор не хотел капитулировать сразу. Тогда К. пошел на военную хитрость. Когда к нему, как это часто бывало, обратились знатные дамы города, за паспортами, чтобы уехать, пока не начались боевые действия, он им отказал в самых куртуазных выражениях. «Я не хочу лишать свое завоевание такого прекрасного украшения». Дамы тогда набросились на губернатора и чуть не разорвали его на куски, требуя, чтобы он сдался. Что он и сделал, поплатившись потом за это пленом и бесчестьем.
- Через неделю у голландцев осталась одна надежда - на те войска, которые принц Оранский собирал на реке Иссель, там, где она впадает в Рейн, преграждавший путь завоевателям.
- Для того, чтобы на него напасть и удачно завершить кампанию, французской армии было необходимо пересечь Рейн. Король поручил К. произвести разведку берегов реки, чтобы найти брод. С К. были его сын, граф де Гиш, теперь его генерал-лейтенант, и второй сын мадам де Лонгвиль, Шарль-Пари. Поскольку его отец умер, а брат ушел в монастырь (и вообще был не в своем уме), он стал герцогом де Лонгвилем, а вскоре мог стать и польским королем.
- К. был очень привязан к племяннику, который подавал надежды как военный, но был неопытен и безрассуден.
- Ни он, ни Энгиен не были способны справиться с задачей. Гиш же, который воевал в Восточной Европе, имел опыт форсирования больших рек, и К. в основном полагался на него.
- Принц Оранский, поняв, что река не станет препятствием для французов, послал им навстречу бригаду под командованием Монтба, француза-перебежчика (вообще-то Годли все подробнее излагает, с картами и т.д., но эта переправа известная, мне лень пересказывать, сосредотачиваюсь только на основных персонажах).
- Гиш после усердных расспросов нашел проводника, который указал ему брод, используемый в летнюю жару. В ночь на 10 июня об этом доложили К.
- Вообще, вся история переправы излагается по отчету Гиша, только ссылки на документ почему-то нет. Гиш пишет, что К. в тот вечер был в плохом настроении, т.к. офицер, которого он послал на разведку, вместо этого начал перестреливаться с врагом, создав столько шума, что это наверняка встревожило Оранского и заставило его усилить войска, стоящие поблизости, в деревне Tolhys.
- На рассвете К. сам пошел проверить брод - с Энгиеном, Гишем и еще полулюжиной офицеров из штаба. Проводник так переживал из-за предательства родины, что постоянно прикладывался к фляжке, однако брод показал.
- С правого берега был виден лагерь голландцев на той стороне, и сейчас он был пуст, а в Tolhys явно шли какие-то приготовления. Действительно, принц Оранский послал подкрепления в деревню, зато Мнтба снял свой лагерь - то ли не захотел воевать с бывшими соотечественниками, то ли был подкуплен.
- В деревне был кое-какой форт, и Вирц, приведший подкрепления, решил использовать его для защиты.
- Весь день 11 июня французы проверяли брод и строили наплавной мост для пехоты. К., которого вызвал на совет король, большую часть работы оставил на Гиша, а тот, желая отличиться, вознамерился обеспечить форсирование реки любой ценой. Вечером он доложил королю, что брод проходим. Летняя жара понизила уровень воды в реке, и лошадям предстояло проплыть лишь ярдов 20 в середине реки. Он, Гиш, первым перейдет брод с легкой кавалерией, чтобы защитить пехоту, которая перейдет по мосту.
- Король немедленно согласился и сказал, что будет наблюдать за процессом лично. Таким образом, 12 июня «армия Арденн» собралась на берегу во главе с королем, а К. теперь занимал в командовании второе место.
- Четыре офицера вошли в поток, чтобы показать всем брод, а К. у самой воды дал сигнал эскадронам форсировать реку.
- Гиш с 2-3 младшими офицерами пересекал реку во главе второго эскадрона. Энгиен должен был ехать с ним, но К. так за него боялся, что оставил при себе буквально силой.
- Пушки из деревенского форта стреляли и вызвали некоторый беспорядок среди эскадронов на середине реки; лошадей охватила паника, и многие из них сошли с брода и утонули вместе с всадниками.
- Гиш пишет, что он видел юного корнета, который отчаянно пытался выплыть, хотя кираса тянула его на дно, и при этом не бросал знамя, которое таки смог спасти.
- С правого берега французская батарея отвечала голландской, кося эскадроны, которые Вирц выставил на своем берегу, чтобы воспрепятствовать вторжению. А Гиш тем временем так быстро устранил беспорядок в рядах своих, что противник не успел им воспользоваться. Вирца отбросили, и пехота теперь могла переходить по мосту.
- К. с Энгиеном, Лонгвилем, герцогом де Буйоном (племянником Тюренна) и Марсийяком пересекал реку в лодке, тогда как их лошади плыли с остальными. Лонгвиля он вообще не хотел брать с собой, но тот сказал, что иначе пересечет реку вплавь. Они высадились как раз в тот момент, когда Гиш отбросил голландские эскадроны, и некоторые молодые офицеры, желая отличиться, стали их преследовать. И среди них Энгиен и Лонгвиль, которые, как дети, удрали из-под надзора К.
- По пути они наткнулись на баррикады, возведенные голландской пехотой. Но когда пехотинцы увидели разбегающуюся кавалерию, они сочли сопротивление бесполезным, и их офицер вышел вперед, чтобы «попросить пощады».
- Лонгвиль же прокричал: «Бей-убивай! Никакой пощады этим канальям!» - и выстрелил из пистолета поверх баррикады. А голландцы в ответ разрядили в них мушкеты с близкого расстояния. Лонгвиль и три других волонтера были убиты на месте, девять, включая Марсийяка, тяжело ранены.
- К., услышав выстрелы, примчался с горсткой сопровождающих. К нему приблизился голландский офицер и выстрелил ему в голову из пистолета. К. поднял руку, прикрываясь, и пуля раздробила ему запястье.
- Но через миг примчался Гиш с эскадроном кирасиров, и голландцы сдались.
- К. позволил по-быстрому перевязать ему рану и отдал необходимые приказы войскам, но не мог думать ни о чем, кроме смерти Лонгвиля.
- Он знал, как сестра его любила, да и все остальные тоже (кроме Эффиа). Севинье выразила общее мнение, сказав: «Вся Голландия не стоила такого принца».
- К. с телом племянника сел в ту же лодку и переправился на обратно на правый берег, где нашел приют в хижине рыбака, и там переночевал, страдая и телом, и душой.
- Гиш его посетил и был поражен его душевным состоянием; на руку с раздробленной костью он вообще не обращал внимания.
- Король и старшие офицеры тоже явились выразить свои соболезнования. И среди них - польские послы. Они были весьма наслышаны о К. и долго не могли поверить, что этот разбитый горем старик и есть тот самый великий и ужасный Конде.
- Рана К. заживала медленно из-за того, что кость разлетелась на осколки, которые постепенно выходили наружу, а еще из-за приступа подагры в этой руке, что вызвало абсцесс и лихорадку.
- 11-летний дофин лично написал ему пожелание скорейшего выздоровления.
- Одно из первых писем, которые К. написал, когда более менее оклемался, было к одному знакомому аббату, которого он попросил навестить мадам де Лонгвиль и утешить ее. Сестре он написал только несколько строк: что хочет быть рядом с ней в надежде хоть немного уменьшить ее горе.
- Пока К. проводил недели в бездействии, ситуация в Голландии быстро подошла к кризису. Сперва французы практически беспрепятственно захватывали город за городом, и «Газета» и двор славили за это храброго и мудрого Людовика. Взяв Утрехт, французы выдвинулись к Наардену, а оттуда уже был день пути до Амстердама. Если бы они вышли к этой точке несколькими днями раньше, то могли бы захватить шлюзы в Muyden. Но перед тем отчаявшиеся голландцы выгнали франкофила де Витта и провозгласили принца Оранского штатгальтером.
- В этом звании у него появилась свобода действий, и он приказал поднять шлюзы. После этого французы уже не могли наступать дальше - страну затопило.
- Кампанию, конечно же, можно было назвать успешной. К 10 июля были захвачены три провинции из семи, французские гарнизоны оставлены в более чем 30 городах. Король вернулся в Париж, а Люксембурга оставил с армией. Война должна была возобновиться, как только вода замерзнет.
- Завоевывать Голландию никто не передумал, в том числе и после того, как 20 августа был убит Ян де Витт. Король так мало боялся сопротивления, что велел отпустить 20 тыс. пленных голландских солдат, которых было трудно содержать.
- Эти солдаты сформировали ядро той армии, которая противостояла Франции в следующие 50 лет. А то, что их пообещали повесить, если еще раз возьмут в плен, только заставляло их драться с еще большей храбростью.
- К. выздоравливал в основном в Арнхейме, а в начале августа уехал в Шантильи. Оттуда он иногда ездил в Сен-Жермен ко двору и в Пор-Рояль, куда удалилась его сестра.
- Здоровье его оставалось не очень, и следовало о нем позаботиться, т.к. осенью стало ясно, что его услуги скоро понадобятся. Потому что Людовик, при всем своем преимуществе в силах, проебал момент, который уже к нему не вернулся.
- Европа к тому времени возбудилась и пожелала противостоять его растущей мощи. Испания, Австрия, Бранденбург открыто выступили за Голландию.
- В октябре 25-тысячная армия из австрийцев, пруссаков и лотарингцев под командованием Монтекукколли, выдвинулась на Рейн. А Монтекукколли был почти как Мерси.
- Тюренн с 16 тыс. чел. должен был помешать ему соединиться с принцем Оранским. К. с 6 тысячами - охранять Рейн между Майнцем и Страсбургом. Оккупация трех провинций и гарнизоны в 30 городах так сократили силы французов, что больше они выставить не смогли. Но Тюренн серией ловких маневров сумел спровадить врага вглубь Германии.
- К., частично из-за болезни, а частично из-за обстоятельств, не играл в этой кампании большой роли. К. писал королю, что только время зря тратит, но тот оставался глух. И лишь когда имперцы отступили в январе 1673, король приказал К. провести инспекцию крепостей в Эльзасе, что тот выполнил крайне тщательно. В феврале он вернулся в Шантильи, но уже через 7 недель снова понадобился на войне.
На следующих выходных надеюсь уже закончить.
Eveline Godley. THE GREAT CONDE - 22
Конде в кругу семьи. Деволюционная война. Заточение Клер-Клеманс. Переправа через Рейн.
читать дальше
На следующих выходных надеюсь уже закончить.
читать дальше
На следующих выходных надеюсь уже закончить.